Бешенство - Страница 50

– Не помню, чтобы нечто подобное упоминалось в его карте. Но думаю, что таким образом заражение произойти могло.

– Такие случаи были. – Тоби немного помолчала. – Есть и другой вариант переноса. Через инъекции гормона роста.

– И что?

– Вы говорили, что в Казаркином Холме проводятся исследования по введению гормонов пожилым людям. По вашим словам, у пациентов наблюдался рост мышечной массы и силы. Возможно ли, что пациентам колют испорченные препараты?

– Гормон роста больше не берут из мозга трупов. Он производится специально.

– А если в Казаркином Холме используют старую партию? Гормон роста, зараженный БКЯ?

– Старые партии уже давно изъяты из обращения. И Валленберг использует эту схему уже много лет, со времен своей работы в Институте Росслин. Я ни разу не слышал, чтобы его пациент заболел БКЯ.

– Я ничего не знаю об Институте Росслин. Что это?

– Центр гериатрических исследований в Коннектикуте. Валленберг несколько лет работал там научным сотрудником, а потом перешел в Казаркин Холм. Посмотрите литературу по гериатрии, найдете массу источников об исследованиях этого института. А пяток из них написаны Валленбергом. Он настоящий гуру в гормонально-заместительной терапии.

– Я этого не знала.

– Нужно работать в гериатрии, чтобы это знать.

Он поднялся из кресла, исчез в соседней комнате, а затем, вернувшись с какими-то бумагами, положил их на кофейный столик перед Тоби. Сверху лежала ксерокопия статьи из «Журнала Американского гериатрического общества» за 1992 год. Там перечислялись три автора, первой значилась фамилия Валленберга. Статья была озаглавлена: «За пределом Хейфлика: продление жизни на клеточном уровне».

– Это элементарное исследование, – пояснил Брэйс. – Берем максимальную продолжительность жизни клетки – предел Хейфлика – и пытаемся продлить ее при помощи гормонов. Если вы признаете, что наше старение и смерть – клеточные процессы, вам захочется поработать над продлением жизни клетки.

– Но какое-то число клеток должно умирать, это необходимо для здоровья.

– Разумеется. Мы все время избавляемся от мертвых клеток кожи, слизистых оболочек. Но возмещаем их. Но клетки костного мозга, головного мозга, других жизненно важных органов возместить невозможно. Они стареют и умирают. В результате умираем и мы.

– А что происходит с этими гормональными манипуляциями?

– В этом и состоит суть данной работы. Какие гормоны или их сочетания продлевают жизнь клетки? Валленберг начал свои исследования в 1990 году. И пришел к некоторым обнадеживающим результатам.

Тоби подняла глаза на собеседника.

– Помните того человека в доме престарелых – ну, он еще устроил драку?

Брэйс кивнул.

– Возможно, его мышечная масса и сила соответствуют более юному возрасту. К сожалению, Альцгеймер испортил ему мозги. Гормоны тут бессильны.

– О каких гормонах идет речь? Вы упоминали какую-то комбинацию.

– Авторитетные исследования свидетельствуют в пользу гормона роста, ДГЭА, мелатонина и тестостерона. Мне кажется, текущий протокол Валленберга включает различные пропорции этих гормонов, плюс, вероятно, еще некоторые.

– Вы не уверены?

– Я не в курсе этой схемы. В моем ведении только пациенты дома престарелых. Ой, это все пока только журавль в небе. Никто не знает, что именно действует. Нам лишь известно, что с возрастом гипофиз перестает вырабатывать определенные гормоны. Вероятно, всплеск молодости – это один из гормонов гипофиза, нами еще не обнаруженный.

– Значит, Валленберг проводит заместительное лечение. – Тоби усмехнулась. – И неизвестно, лечит или калечит.

– Возможно, все-таки лечит. Сдается мне, на поле для гольфа в Казаркином Холме носятся весьма здоровые на вид восьмидесятилетние старички.

– И к тому же богатые, занимающиеся физкультурой и ведущие беззаботную жизнь.

– Ну да, кто знает! Возможно, лучшая гарантия долголетия – солидный банковский счет.

Тоби пробежала глазами статью и отложила ее на кофейный столик. Она еще раз посмотрела на дату публикации.

– Он делает эти инъекции с девяностого года и не разу не столкнулся с БКЯ?

– Этот протокол четыре года обкатывался в Институте Росслин. Затем Валленберг перебрался в Казаркин Холм и возобновил исследования.

– Почему он ушел из Росслина?

Брэйс рассмеялся:

– А вы как думаете?

– Деньги.

– Ха, это я из-за них пришел в Казаркин Холм. Хорошая оплата, никаких сложностей со страховыми компаниями. И пациенты, которые действительно прислушиваются к моим советам. – Он немного помолчал. – В случае с Валленбергом, я слышал, причины другие. На одной из последних конференций по гериатрии, где я был, ходили кое-какие слухи. Насчет Валленберга и одной его сотрудницы из Института Росслин.

– Ой! Если причина не в деньгах, то уж наверняка в сексе.

– Ну да, что же еще?

Она вспомнила Карла Валленберга в смокинге, молодого льва с янтарными глазами – нетрудно представить, что он сводит женщин с ума.

– Значит, у него был роман с коллегой, – сказала она. – Ничего такого в этом нет.

– А вот и есть, если замешаны трое.

– Валленберг, эта женщина, а еще кто?

– Еще один доктор из Института Росслин, мужчина. Я так понимаю, что отношения между ними изрядно накалились, и все трое уволились. Валленберг перешел в Казаркин Холм и продолжил исследования. В любом случае он уже лет шесть колет гормоны и без всяких катастрофических последствий.

– И случаев БКЯ.

– Ничего такого не зарегистрировано. Придется еще подумать, доктор Харпер.